Царик А.Н. КАК БЫЛ УБИТ КНЯЗЬ ВЯЗЕМСКИЙ ИЛИ ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ СТРАШНЕЕ ДИКТАТУРЫ ТОЛПЫ
Газета Грязинского района Липецкой области «Ленинская искра», 07.10.1991
«…Угля и нефти за год страна получит 76 процентов необходимого. Транспорт и металлургия получат угля меньше, чем требуется, текстильная промышленность не получит его совсем, для отопления жилых домов его почти не будет. Доставка хлеба падает, спасение только в увеличении поставок промышленных товаров в деревню, но промышленная продукция тоже падает.
Всё расклеивается, все идет под гору: падает снабжение, падает производство, ничего нельзя достать ни за какие деньги. Рабочие чувствуют, что почва колеблется под ними». Не правда ли, знакомая картина? Но это не октябрь девяносто первого... Это строчки из отчета с заседания: экономического отдела и бюро ЦИК под заголовком «Надвигающийся экономический крах и средства борьбы с ним», напечатанные 1 октября 1917 года в газете «Известий», о которых поведала газета на днях в статье Отто Лациса «Перечитывая «Известия» за октябрь 1917 года». Для полноты картины добавим еще цитату. Четырнадцатое октября, передовая статья «На волоске»: «У нас все находится на волоске от смерти: продовольствие, транспорт, финансы, промышленность, армия, флот, Петроград, Временное Правительство и Учредительное собрание — все решительно. Анархия и погромы возрастают и грозят перейти в невиданное ещё в истории господство прямых разбойников — состояние, которому еще не придумано имени...».
«Господство прямых разбойников». Давайте запомним это определение. Но к нему мы вернёмся чуть позже, а сейчас - об одном трагическом событии, в те далекие дни, оставшемся, судя по всему, малозаметным.
...Князю Вяземскому — потомку старинного рода, ведшего родословную со времени Ивана Грозного, — принадлежали земельные угодья, занимавшие площадь около семи с половиной тысяч десятин.
Глава семьи — член Государственного Совета, князь Леонид Дмитриевич Вяземский — проживал в Москве. А в родовом имении Лотарево любил подолгу гостить старший сын князя Бopиc Леонидович. Как свидетельствуют данные за 1902 год: «Лотарево замечательно по своему хозяйству. Севооборот десятипольный с корнеплодами и травосеянием и замечательным опытом искусственного орошения посева кормовых трав и сада». При имении был конный завод рысистых лошадей, а также содержался крупный рогатый скот, свиньи, занимались здесь и мериносовым овцеводством. Имение находилось в двух километрах от села Коробовки Нижнематрёнской волости Усманского уезда Тамбовской губернии. С его жителями, а также населением сел Падворки, Дебри, Поддубовка у князя не было, как свидетельствуют архивные документы, характерной для того времени вражды. Их скорее можно назвать добрососедскими, если это слово применимо к отношениям между людьми, стоящими на противоположных ступеньках социальной лестницы. Жители этих мест передают друг другу историю о том, как после постигшего одну из деревень пожара князь велел построить новые дома — из кирпича и покрыть их железам. Рассказывают также, что, узнав об этом, крестьяне из соседнего села тоже захотели иметь кирпичные дома и не нашли ничего лучшего, как во время грозы поджечь свои ветхие избушки. Цели своей они добились, но, заподозрив подвох, князь велел застраховать жилища крестьян.
А что по тому времени значила для жителей ближайших сел земская больница, построенная на средства Вяземского в 1882 году! Три года понадобилось, чтобы в ней к моменту эксплуатации были и водопровод с горячей водой, и канализация, а впоследствии и электрическое освещение, для чего в 1912 году была построена местная электростанция. Впрочем, Коробовская участковая больница, ее история заслуживают отдельного повествования.
Примечательно, что отношение крестьян к князю не изменилось и после Февральской революции. Борис Леонидович пошел навстречу крестьянам, являлся к ним на сходы, входил в комитет крестьянских депутатов, избранный в Коробовке, предлагал свои средства на просветительские цели — одним словом, как мы сказали бы сегодня, «перестроился». Но общая обстановки в стране, ухудшающееся экономическое положение, продолжающаяся мировая война ожесточили людей. Участилась потравы княжеских лугов, принявшие беспорядочный и массовый характер, уничтожались молодые посадки, расхищались леса...
Но, несмотря на это, князь Вяземский не прибегал к репрессиям по отношению к крестьянам, пытаясь переговорами решить возникающие споры. Когда в мае крестьяне потребовали удалить управляющего княжеским имением Кобышева, который своими действиями вызывал справедливое недовольство окрестного населения, Вяземский немедленно удовлетворил эту просьбу. Вскоре князь вновь идет на уступку крестьянам, передав им 47 десятин земли.
В июле крестьяне потребовали от князя Вяземского и помещика Вельяминова, угодья которого располагались к югу от Коробовки, отказаться от земли в пользу крестьян, а скот и инвентарь продать местному беднейшему крестьянству на льготных условиях, оставив лично себе не больше 10 десятин земли и потребное количество скота для обработки этой земли. «Земля и так будет ваша, только потерпите немножко», — ответили землевладельцы и согласились, сдать часть земли в аренду с условием взноса немедленно 50-процентной арендной платы. Об этом же говорили крестьянам эсеры, прося их терпеливо ждать того времени, когда правительство передаст всю землю крестьянам, а с них наложит за эту землю выкуп.
В августе крестьяне вновь потребовали от помещиков добровольно передать землю. 24 августа князь Вяземский, опасаясь потравы озимых, которые уже сеялись, приказал разобрать мост, стоящий на его земле по большой дороге и соединяющий два больших селения — Падворки и Коробовку. Крестьяне, узнав про замыслы князя, собрались на собрание по зову набата и, обсудив все это, решили идти к князю просить не разбирать мост.
Они захватили имение князя и поместили его вместе с женой, пожелавшей разделить участь мужа, в школу села Коробовки. В тот же день было решено отправить князя на фронт в сопровождении представителей возбужденных крестьян, требовавших немедленной его казни.
…К моменту прибытия князя из Коробовки на станцию Грязи там уже была громадная толпа, оповещенная, судя по всему, о прибытии Вяземского. В это же время на станции находились два проезжавших на фронт эшелона, состоявшие из 716 невооруженных солдат. Когда прошел слух, что арестованного князя хотят отправить на фронт, то раздались голоса: «Мы поедем без арестантов, лучше убить его», «взять его на штыки чем отправить на позиции». Солдаты потребовали, чтобы кто-нибудь из сопровождавших из Коробовки князя крестьян объяснил им, в чем дело. Объяснение, видимо, сыграло роковую роль.
Солдаты ворвались на третий этаж вокзала, где в комнате отдыха под стражей находился князь Вяземский, вывели его оттуда и стали бить. Затем Вяземского вытащили на перрон, где продолжали избиение.
Беспристрастная судебно-медицинская экспертиза зафиксировала на трупе три колотые раны на груди, проникающие в сердце. Кроме того, оказались раздробленными нижняя челюсть и полость носа, а мышцы рта - разорванными и смятыми.
...Очевидцы вспоминает, что, когда солдаты ворвались на станцию, охрана князя посоветовала ему немедленно скрыться. Князь же сам открыл дверь и спросил ворвавшихся: «Вам чего братцы?..»
В тот же день было разгромлено имение Вельяминовых, где, как говорится в письме очевидца, «вся толпа перепилась». Случилось это, повторяю, 24 августа. До Октябрьской революции оставалась два месяца...
«Великая» и «кровавая» — вот, пожалуй, два крайних полюса, на которые разделилось общество сегодня по отношению к революции 25 октября 1917 года. Но давайте будем откровенны до конца. Признать ошибкой то, что произошло 74 года назад, было бы упрощенным и удобным для нас, ныне живущих вариантом. Получается, что ошиблись деды и прадеды, а мы — лишь жертвы. Они же не совершили ошибку, они потерпели поражение. Когда группа Сталина пришла к власти, революция погибла. А мы продолжали говорить «о строительстве социалистического общества», живя в изуродованной идеологической фальшью стране. Жизнь еще раз убедила нас, что исторический путь — это не проспект Невского, ровный и прямой, как стрела. Это скорее тропинка в лесу со многими развилками — и можно сойти с нее, и вновь вернуться. Да, Февраль семнадцатого — это парламент, это демократическое правительство, свобода, много свободы... Но почему же народ поверил Ленину и малочисленной к осени 1917 года партии большевиков, а не Керенскому и демократическому парламенту? И вряд ли террором большевики смогли испугать народ, четвертый год ведший кровавую войну... Народ, Россия хотели нормально жить, и большевики смогли их убедить в своей решительности и дееспособности. И в первые же дни они подтвердили это, приняв Декреты о мире и земле.
Это были общегуманистические требования, как мы сейчас бы сказали — общечеловеческие ценности, а не специфически социалистические пути решения назревших, для России проблем. Можно согласиться с О.Лацисом: ...«Это был компромисс, в рамках которого» крестьянская сторона не собиралась двигаться к социализму, но соглашалась на коммунистическую власть, если власть не будет мешать крестьянам. Была найдена точка согласия — НЭП».
Я не случайно привел в начале статьи знакомые до боли слова: падение производства, трудности со снабжением, растущее обнищание народа. Если мы не пойдем по пути радикальных реформ, впереди ожидает всех нас только полный развал и хаос, которые, могут перейти: в «господство прямых разбойников». Осознание этого и того факта, что мы должны объединиться, чтобы выжить, двигало депутатами только что закончившегося российского Съезда, в принятии решений в поддержку радикальных реформ Президента РСФСР Б.Н.Ельцина. Президенту дан кредит доверия для проведения нового экономического курса. И успех будет обеспечен в решительности, последовательности действий. Еще не поздно. Пока не поздно...